Юрий Баталин: «Колоссальная работоспособность и высокая репутация»

Мое первое знакомство с Василием Александровичем состоялось в середине б0-х годов прошлого века на обустройстве Пунгинского месторождения Березовской группы месторождений природного газа. Это был первый для меня газовый объект, который к тому же предстояло обустроить в непривычно трудных условиях Западной Сибири. Весь опыт предшествующих лет включал работу по сооружению объектов нефтяной промышленности, и этот опыт подтверждал, что в значительной степени успех дела зависит от взаимодействия с потенциальными пользователями результатов нашего труда строителей. И хотя строители и эксплуатационники были под единым руководством, мы понимали, что рассчитывать на какую-либо снисходительность со стороны своих коллег, эксплуатационников, не придется. Мы больше полагались на деятельное сотрудничество, установление нормальных взаимоотношений с ними на всех этапах сооружения объектов. Эксплуатационников представляли Михаил Васильевич Сидоренко и Василий Александрович Динков. Но подступиться к суховатому Сидоренко мешала определенная стеснительность. И здесь обнаружились удивительные качества характера Василия Александровича. После первых сухо официальных фраз он все более подробно и увлекательно стал знакомить нас, строителей, с особенностями газовых объектов, деликатно подчеркивая, что в значительной степени много нового он и сам почерпнул, работая над проектом освоения Березовской группы месторождений, расположенных в условиях севера, не идущих ни в какое сравнение с опытом освоения газовых месторождений Краснодарского края и накопленным в стране опытом освоения месторождений Узбекистана. Мои встречи и беседы с Динковым стали принимать систематический характер, результатом же была все большая уверенность строителей в решении многотрудных задач необычной стройки на болотах и заливаемых поймах по обустройству все более крупных месторождений установками все большей единичной мощности добычи и подготовки газа. К освоению следующих объектов Березовской группы строители уже подходили обогащенные новыми знаниями, и мои беседы с Василием Александровичем стали обретать контуры понятного ему газового профессионализма. При обустройстве Похромы, расположенной по соседству с Пунгой, Василий Александрович, поначалу видимо щадя мое самолюбие, стал допускать аргументированный спор по различным аспектам здесь же на трассе разрабатываемого проекта («полевое проектирование»), и наши споры к глубокому взаимному удовлетворению стали приводить к вполне конкретным результатам. Я считал для себя значительным шагом вперед, когда после все более глубокого обмена мнениями он признал убедительность моего аргумента и после тщательного учета всех «за» и «против» согласился с предложенным мною вариантом свайного фундамента под технологические установки. К глубокому взаимному удовлетворению мы скрепили принятое решение подписями и крепкими рукопожатиями. Добиться согласия Динкова на пересмотр первоначального проекта это дорогого стоило. Но, с другой стороны, именно в подобных проявлениях и видится объективный признак высокого инженерного достоинства оппонента. Наши довольно частые совместные решения повседневно возникавших проблем (стройки ведь не имели мирового прецедента) переросли во взаимоуважительные отношения, а, казавшееся неподъемным, дело освоения газовых месторождений Западной Сибири от этого лишь выигрывало.

Следующим полигоном испытания на прочность уже сложившегося тандема Динков — Баталин стал Вуктыл. Открытое в 1964 году первое гигантское месторождение природного газа и газоконденсата Тимано-Печорской провинции Республики Коми первоначально предполагало традиционный массированный штурм «неприступной крепости» всеми родам войск, не ахти как вооруженной армии строителей — на ту пору оперативными группами едва оснащенных инженерно-техническими средствами, с использованием всего мыслимого и немыслимого многообразия рождавшихся на ходу тактических приемов. Однако вся эта, на первый взгляд, нерегулируемая деятельность была подчинена жестко сформулированной цели — обеспечение незамедлительной доставки газа удачно расположенного Вуктыльского месторождения промышленным объектам европейской части страны.

Но с каждым днем нашей совместной с Василием Александровичем Динковым работы по руководству освоением этого объекта нам становилось все более очевидным, что Вуктыл требовал иных подходов к решению проблемы, иную созидательную психологию. Было ясно, что без многоплановой глубоко продуманной подготовки нам эту «твердыню» не одолеть. Само, растянувшееся на 50 километров при незначительной ширине, месторождение диктовало и нестандартные приемы его освоения. Стало ясно, что на всем многокилометровом протяжении месторождения необходимо сооружение добротной дороги. Наиболее посвященные понимали, что потребуется кардинальное решение проблемы жилья и для строителей, и для эксплуатационников, не обойтись было и без производственной базы. Возникшие было споры по озвученной стратегии освоения Вуктыла были нейтрализованы решительной поддержкой позиции строителей со стороны Василия Александровича. Особенно ценным для нас было то, что к этому мнению Динков пришел на основании личной оценки ситуации. На том и порешили. Авторитет заместителя министра по добыче и транспорту газа был общепризнанно высок. Начали со строительства дорог, жилья и перешли к сооружению промбазы...

Конечно-же были и иные мнения, оценки и предложения по освоению Вуктыльского месторождения, мол увлекшись инфраструктурой, завязнем в бесчисленном множестве проблем и упустим главное — неустанно напоминаемое министром Алексеем Кирилловичем Кортуновым решение «важнейшей задачи Мингазпрома» по вводу в эксплуатацию Вуктыльского газоконденсатного месторождения и т.д.

Вспоминаю, оказавшиеся неверными пространные рассуждения оппонентов с оценками содержания конденсата в газе. Результаты могли иметь опасные последствия, так как труба пущенного в эксплуатацию газопровода «Вуктыл — Ухта» быстро забивалась газоконденсатом, создавая угрозу её выхода из строя. Реакция Василия Александровича на возникшую ситуацию была мгновенной. Делом первостепенной важности стало сооружение конденсатосборников, которые были построены в короткие сроки. Затем для транспорта конденсата по инициативе Василия Александровича был построен быстросборный трубопровод, который был заимствован у военных.

Этот пример нашего оперативного взаимодействия в объективной оценке и предотвращении опасного развития нештатной ситуации еще больше укрепил возникшие на первых совместных стройках взаимоуважительные отношения, которые на протяжении всего последующего времени неизменно углублялись.

Надо ли быть большим провидцем, чтобы по достоинству оценить, в каком несомненном выигрыше оказывается экономика страны, когда движимый чувством долга в решении государственно важной экономической проблемы, готовящийся к ответственной приемке крупного промышленного объекта руководитель преисполнен готовности активно сотрудничать со строителем объекта, исповедующим те же высокие нравственные принципы — неустанно трудиться во благо общества. К счастью, такими примерами и нефтяная, и газовая отрасли не были обделены. А ведь это азбука социалистического хозяйствования. И каким же скудоумием надо было обладать власть предержащим, чтобы превратить эту, столь доступную для простого понимания идею в пугающий фантом.

После Западной Сибири работа на строительстве Оренбургского газохимического комплекса казалась несравненно легко выполнимой задачей. Нестерпимый зной можно было преодолеть, работая после захода солнца, а высокое содержание сероводорода в оренбургском природном газе не представлялось столь уж непреодолимым препятствием. В определенной мере успокаивал накопленный в стране опыт строительства объектов газлинского сероводородсодержащего месторождения природного газа. Хотя, у опытных специалистов газовой промышленности газ Оренбурга вызывал настороженно опасливое отношение. Угроза выброса сероводорода была чревата массовым отравлением людей и взрывом...

И это «ружье» выстрелило. Произошла беда. При всей повышенной сложности объекта, мы, не прибегая к посторонней помощи, довольно успешно завершили обустройство первого промысла, обвязку скважин и монтаж: средств автоматизированной защиты технологических процессов, включая три блокирующие системы контроля. Добытый газ стал перекачиваться первому промышленному потребителю, но... по невыясненной причине произошел взрыв технологической установки на промысле, повлекший за собой человеческие жертвы. Большой беды удалось избежать благодаря быстрой ликвидации аварии. Но обслуживающий персонал и окрестных жителей охватила паника.

Посыпавшиеся со всех сторон обвинения предвещали лишь усиление порожденного взрывом панического настроения со всеми непредвиденными последствиями. Эксперты терялись в догадках. Сторонники обвинительного уклона, а их по определению было не мало, строили различные версии причин взрыва: некачественное оборудование, неквалифицированно осуществленные строительство линейной части и монтаж, нарушение режима эксплуатации... Вызванный в Москву для объяснений на заседании Коллегии я закончил сообщение просьбой направить в Оренбург для выяснения истинных причин ЧП высококомпетентного специалиста-газовика. Им мог быть лишь Василий Александрович Динков. В память врезались напряженные дни поиска ответа на вопрос. Василий Александрович со свойственной ему тщательностью проанализировал все обстоятельства взрыва с подключением научных организаций. Одно его появление вселяло уверенность в радикальном выходе из, казалось, тупиковой ситуации. И мы не ошиблись в ожиданиях. Результаты всестороннего исследования в конечном итоге привели к важному выводу о необходимости пересмотра структуры металла отечественных технических средств, используемых в зоне контакта с высокоагрессивным оренбургским газом. Подготовленные по выводам Динкова предписания по усовершенствованию материала металла отечественного оборудования и труб, а также рекомендации по увеличению импорта стойкого к серово-дородсодержащему газу французского оборудования были приняты к исполнению и помогли преодолеть панический синдром страха перед оренбургским природным газом, а в дальнейшем обеспечить его уверенную и безопасную добычу, транспортировку и в конечном итоге выполнение международных обязательств по его экспорту в страны СЭВ по газопроводной системе «Союз». А ведь некоторые лихие головы настойчиво требовали предать суду и суровому наказанию, казавшихся им очевидных, «виновников».

Помнится, как в непосредственном сотрудничестве с Василием Александровичем мы обустраивали небольшое месторождение Газ Ачаг с добычей газа в 5—6 млрд куб. м в год, в Туркмении. Наша работа там спорилась несмотря на каракумскую жару и пустынное бездорожье. Проект разрабатывался непосредственно на месте, и его реализация заняла не более полугода, вместо обычных двух лет.

Я исполнял строительную часть, а Василий Александрович — технологическую, что значительно упростило весь процесс. Газеты тех дней пестрили восторженными репортажами со стройки. Было приятно слышать похвалу и от министра Кортунова. «Динков и Баталии, — заявил он на Коллегии, — демонстрируют в высшей степени полезный и непревзойденный пример творческого взаимодействия, важнейшим итогом которого является и укрепление репутации министерства...»

Работая в Туркмении, мы настойчиво рекомендовали руководству республики добиваться увеличения масштабов геологоразведочных работ. Наши неустанные с Динковым усилия были решительно поддержаны руководителем республики Муха-медназаром Гапуровым и министром Алексеем Кирилловичем Кортуновым. Одним из первых результатов нашей настойчивости было открытие в 1968 году в Каракумах, недалеко от областного центра Мары крупного месторождения газа с запасами около триллиона кубометров, что в полтора раза превышало запасы знаменитого узбекского месторождения в Газли. Вспоминается, как остроумным инженерным решением был найден Динковым выход из, казалось, тупиковой ситуации. Если строительство газопровода от месторождения технических трудностей не представляло, то сооружение мощной компрессорной станции в центре Каракумов — это задача не из легких. Мощность станции примерно 80 тыс. кВт. Выход был найден в первоначальном сооружении так называемого лупинга — второй обводной трубы, позволяющей увеличить подачу газа без сооружения компрессорной станции, а затем уже установлением на второй «нитке» компрессорной станции на базе авиационного двигателя.

Эти воспоминания о совместной с Василием Александровичем Динковым работе в Туркмении напомнили и о почти забытой коллизии, связанной с названием месторождения. По чьей-то рекомендации первоначально оно было названо «Шахитли». Однако, вскоре стала очевидной возникшая несуразность. Дело в том, что значение корневого слова в этом названии «Шахит» никак не соответствовало жизнеутверждающему смыслу открытого геологами месторождения. Выяснилось, что в переводе слово означает «мертвая голова». (Достаточно вспомнить, ставших сегодня печально известными, «шахидов» — этих изуверски воспитанных радикальными религиозными фанатиками смертников.) Мудрые туркмены заменили это название на «Шатлык», что означает «счастье».

А месторождение действительно было превращено в оазис счастья с жильем, дорогами, подведенной водой, фруктовыми садами, виноградниками, и мы с Василием Александровичем гордились своей сопричастностью к его созданию. Кстати, продоложенная интенсивность разведочных работ увенчалась еще большим успехом — в 1976 году юго-восточнее Шатлыка было открыто ещё более мощное Давлетабадское месторождение с извлекаемыми запасами около 1,4 триллиона кубометров природного газа. Но пуском этого месторождения в 1983 году руководил уже Динков — министр газовой промышленности СССР.

Но, пожалуй, самыми сильными впечатлениями от глубоких знаний В.А. Динкова были и остаются воспоминания от совместной загранкомандировки в европейские страны в составе правительственной делегации в начале 1980 года, в предверие одиннадцатой пятилетки 1981—1985 гг. Командировка имела целью глубокое зондирование в деловых и правительственных кругах ФРГ, Италии и Франции идеи увеличения экспорта советского природного газа. На каждую страну было отпущено по неделе, с подписанием соответствующих документов. Я представлял Миннефтегазстрой, Динков — Мингазпром, Филановский — Госплан и др. Руководителем делегации был замминистра внешней торговли В.Н. Гордеев...

Складывающаяся к этому времени на мировом рынке конъюнктура энергоносителей была исключительно высокой и отражала действие периодически возникающих санкций стран ОПЕК на поставку нефти в США и другие страны... Переговоры требовали от нас убедительных свидетельств ресурсных возможностей и технической способности страны обеспечить потенциально возможные поставки намечавшихся огромных объемов природного газа. В те годы вопрос о политической стабильности страны не возникал. На первой же беседе с иностранцами во всей своей привлекательности проявился неоспоримый инженерный и дипломатический талант Василия Александровича. Он с первого же дня безоговорочно выделился в ведущего специалиста, в высшей степени облегчая задачу профессиональных внешторговцов, и мы все, не сговариваясь, признали в нем лидера в переговорном процессе. Понимали это и чутко реагирующие на все нюансы за столом переговоров иностранцы. Если Динков не поддерживал то или иное предложение это означало переход к обсуждению следующего вопроса. Динков предстал на этих переговорах крупной государственной фигурой, обладающей глубокими основополагающими знаниями, что давало несомненные преимущества в технически безошибочно точном принятии решений. Переговоры проходили успешно, и мы почти достигли договоренности о сооружении двух экспортных газопроводов из труб диаметром 1420 миллиметров на давление в 75 атмосфер по маршруту «Уренгой — Помары — Ужгород» с использованием западной технологии и труб под будущие поставки советского газа. Была даже достигнута договоренность об экспортной цене нашего газа — 140 долларов за тысячу кубометров. Но в самый ответственный момент наши карты спутала жесткая позиция США. Президент Рейган, с использованием эмбарго на поставку высокотехнологичного оборудования в СССР, склонил часть наших предполагавшихся западноевропейских партнеров к отказу от достигнутых с нами ранее договоренностей. Им была запрещена поставка в нашу страну нагнетателей и аппаратуры, в которых использовались компоненты американских технологий. В конечном итоге, и не без усилий Динкова удалось избежать полного отказа от импорта нашего газа. В этом противостоянии беспрецедентному американскому давлению на своих союзников по НАТО был противопоставлен контраргумент Василия Александровича, который уже в качестве министра газовой промышленности, не ослабляя непосредственного участия в постоянно меняющейся ситуации, проявил свой поразительный талант инженера и руководителя. Его решительно поддержанная правительством колоссальная работоспособность и высокая репутация в стране и за рубежом позволили мобилизовать усилия соответствующих отечественных и иностранных КБ, машиностроительных и металлургических предприятий и фирм и, конечно же, без преувеличения, непревзойденных в мире отечественных строителей уникальных трубопроводов... И газ Уренгоя, пусть и по одной трубе и с использованием ограниченного числа компрессорных станций, все же был доставлен в ФРГ, Италию, Францию и другие страны в обещанные сроки. Этот труд был оценен по достоинству, и грудь Василия Александровича Динкова украсила звезда Героя Социалистического Труда...

Мне на всю жизнь запала в душу короткая беседа с министром газовой промышленности СССР Алексеем Кирилловичем Кортуновым в 1970 году, когда, с разницей в несколько месяцев, мы с Василием Александровичем стали заместителями министра. Вызвав меня в свой кабинет, министр по-отечески предупредил: «...Имей в виду, Динков человек в высшей степени обстоятельный и дело свое знает очень хорошо. Это профессионал высокого класса и без глубокой аргументации склонить его к поддержке той или иной идеи — дело бесперспективное. Вместе с тем, это не мастодонт, решительно отметающий любого оппонента... Его отличает исключительная способность безошибочно вникать в инженерно-техническую суть проблемы..., так что запасайся аргументами и старайся находить с ним согласованное решение, это значительно облегчит мою последующую задачу — отстаивать интересы всей отрасли в высших эшелонах власти...».

У нас с Василием Александровичем была одна приемная на двух замминистров, и мы на протяжении двух лет после этого в совместной работе в Мингазпроме делили искреннюю радость частого общения. Но и после разделения Мингазпрома в 1972 году и моего перехода с Алексеем Кирилловичем Кортуновым в Миннефтегазстрой я неослабно убеждался в пророчестве характеристики Василия Александровича, данной ему нашим общим Учителем.

Время и обстоятельства последующих лет наше взаимопритяжение не ослабили. Более того, оно переросло в дружбу наших семей, которой суждено пережить любые испытания.